Как я прыгал с парашютом
В советские времена для подавляющего большинства мужского населения
СССР служба в армии была делом совершенно нормальным и естественным.
Когда на военной кафедре МАИ мне было предложено после окончания
института пойти служить лейтенантом-двухгодичником, ничего против
этого я не имел.
Служба в полку началась с написания рапорта на допуск к прыжкам
с парашютом. Дело в том, что до армии я успел немного полетать на
дельтапланах и после армии собирался летать дальше. Полеты на большой
высоте предполагают наличие запасного парашюта, а парашютной подготовки
у нас не было. Возникла разумная мысль совместить службу техником
самолета с парашютными тренировками.
У моих командиров по технической части рапорт на допуск к прыжкам
радости в глазах не вызвал. Технику самолета положено шуршать по
бетону, а не болтаться между небом и землей под куполом парашюта.
Тем не менее, рапорт подписали. Заместитель командира полка по летной
работе помог. Когда к летчику подходит технарь с горящими глазами
и словами "хочу летать" у нормального пилотяги это не
может не вызвать сочувствия. А сочувствие большого Командира в армии
дорогого стоит. Прохождение медкомиссии — тема для отдельной истории,
но, так или иначе, я ее прошел и заветный штамп "годен"
в медицинской книжке получил.
Наземная подготовка сложностей не вызвала. На изучение инструкций
ушло два вечера. Обучение технике укладки парашюта Д1-5-У потребовало
немного больше времени, но под чутким и внимательным контролем наших
полковых парашютистов, тоже было освоено. Наконец, поступает команда:
"Завтра боевая укладка, послезавтра готовимся к прыжкам".
Укладываемся. Вокруг сплошь профессионалы. Все прыгают на спортивных
крыльях. Только у меня учебный парашют Д1-5-У. Ну что же. Все правильно.
На чем же еще прыгать новичку-перворазнику? Технари из эскадрильи
ходят немного поодаль и искоса поглядывают в сторону укладочных
столов. Никто не предполагал, что я, лейтенант-двухгодичник, смогу
пробиться в небо. А у меня все допуска в наличии, сейчас боевая
укладка и завтра прыжки. Приятно ощущать, что получилось сделать
дело, в успех которого никто не верил. А в том, что завтра на прыжках
все будет только на "отлично" — никаких сомнений.
В воздухе парашют Д1-5-У.
Наконец, день прыжков. Парашюты грузятся в грузовик Урал. Едем
на медицинский контроль и оттуда сразу на летное поле. Выгружаемся,
одеваем парашюты и поглядываем в сторону вертолетной площадки, где
уже шевелит лопастями трудяга Ми-8.
Начинается предпрыжковая проверка. Парашютисты выстраиваются в
ряд. Начальник парашютно-десантной службы (ПДС) и его заместитель
идут проверять матчасть. Проверка двойная и независимая. Это значит,
что каждый парашютист проверяется два раза двумя проверяющими независимо
друг от друга, чтобы, если вдруг один из них что-то не заметит,
то второй подстраховал бы и исправил ошибку. По завершении проверки
начальник ПДС сообщает.
— Добро на прыжки получено. Разрешенная высота до 1500 м.
Ветер у земли 5 м/с, порывы до 6 м/с.
Дальше вопрос-команда ко всем.
— Кто готов прыгать — шаг вперед.
Весь строй, естественно включая меня, делает широкий шаг вперед...
Здесь нужно сделать небольшое отступление и вспомнить инструкцию
по производству прыжков. В ней черным по белому записано, что для
новичков-перворазников ограничение по ветру — до 4 м/с.
— Тюшин, у тебя какое ограничение по ветру?
— Че-че-четыре.
— А сказано было сколько дует?
— П-п-пять-шесть.
— Что сегодня не прыгаешь — надеюсь понятно. Завтра тоже
не прыгаешь, чтобы было время еще раз инструкцию перечитать.
И завершающая беспощадный приговор команда.
— Тюшин на земле. Остальные в вертолет.
С командиром не поспоришь. Остается только снять парашют, отойти
в сторонку и с нескрываемыми грустью и завистью проводить глазами
улетающий борт.
Первый подъем вертолета, второй подъем. Я тихо сижу на земле. Перед
третьим подъемом на площадку вдруг прибегает какой-то мужик: "Володя,
прыгаете? Что не позвал? Дай парашютик". Начальник ПДС (он
же Володя), указывая мужику на мой Д1-5-У, отвечает: "Бери
этот, одевайся и быстро в строй". Вертолет уходит на третий
подъем вместе с "моим" парашютом, а я продолжаю сидеть
на земле, раздираемый эмоциями: "Почему-у-у? Почему ему можно,
а мне нет? Чем я хуже? Я тоже смогу-у-у!!!". Но вариантов нет.
Командирское слово не обсуждается.
Прыжки закончены. Собираем парашюты, грузимся в Урал и возвращаемся
на базу. Технический состав эскадрильи ждал меня у парашютного класса
почти в полном составе. Если бы я был девчонкой, наверное, стояли
бы с цветами. Все видели, как я укладывал парашют и уезжал на прыжки.
Все видели Д1-5-У над аэродромом.
— Вадим, как прыгнул? Рассказывай.
— Никак.
— То есть как это "никак". Не прыгал что ли.
— Не прыгал.
— Эээ, двухгодичник, говорили тебе, что твое место на бетоне.
Сказать, что было больно и обидно — это ничего не сказать...
Мой второй первый прыжок состоялся почти через год, когда вертолет
поисково-спасательной службы снова дежурил на нашем аэродроме. На
этот раз я был хитрее. Никому в эскадрилье ничего не сказал, чтобы
никто не увидел моей грустной физиономии, если опять что-нибудь
не получится. Но все получилось, как надо. Была и укладка парашютов,
и предпрыжковая подготовка с сообщением начальника ПДС, что ветер
не превышает 3 м/с, и грохот вертолетного двигателя, и шаг в пустоту,
и тишина под куполом парашюта, и неслабый удар об землю при приземлении,
и, вечером после прыжков, отмечание данного события в тесной компании
ПДС.
Потом было еще 37 прыжков в разных условиях и на разных аэродромах.
Сначала в тихую погоду "на веревку". То есть на принудительное
открытие парашюта, когда после выхода из вертолета дергать кольцо
парашютисту не нужно. Позже на "ручное раскрытие" со свободным
падением до 15 секунд. Были прыжки и в штиль, и в достаточно крепкий
ветер, когда нужно было не только четко встретить землю ногами,
но и сразу погасить 82.5 квадратных метра купола, чтобы они не потащили
бы меня по полю. Попутно, вместе с прыжками в ветер пришло осознание
абсолютной правоты начальника ПДС в том, что он не выпустил меня
на первый прыжок при ветре 5-6 м/с.
А потом был мой предпоследний армейский день. Я уже гражданский
человек. Из списков части исключен. Через два дня самолет домой
на Москву. Но прыжки в полку идут, и я продолжаю прыгать на хороших
отношениях с мужиками.
Стоим на предпрыжковой. Начальник ПДС дает ветер: фоновый 6, порывы
8 м/с. Вспоминаю инструкцию. Ограничение по ветру для новичков
4 м/с, для инструкторов, при прыжках на Д1-5-У: 6 м/с. Все новички
нового набора остаются на земле. Прыгают только профи на парашютах-крыльях
и я — единственный с круглым куполом. Команда остающимся на
земле новичкам: рассыпаться по полю и ловить меня на приземлении.
Остальные — в вертолет.
Смотрю на глаза новичков. Как же все узнаваемо! Вижу те же самые
тоску и зависть, с которыми я сам провожал Д1-5-У в день своего
первого несостоявшегося прыжка. Из глубин мозга выскакивает диалог
из фильма "В бой идут одни старики".
— Сегодня в бой идут одни старики.
— А мы?..
— Не торопитесь, ребята. На ваш век хватит.
Вертолет набирает высоту. Высота выброски 1300 м. Высота раскрытия
парашютов 800 м. Задержка в свободном падении 10 секунд.
— Первый заход, приготовиться.
— Первый пошел.
— Второй пошел...
Я в заходе второй. Решительный шаг за борт. Три секунды невесомости.
На четвертой секунде набирается достаточная скорость, чтобы лечь
на поток. Стабилизировался нормально. Падаю. Вернее, не падаю, а
парю. Ощущения непередаваемые. Слово "падение" ассоциируется
с быстрым приближением земли. А тут, на высоте более километра,
визуально земля не приближается. Снизу дует мощный поток воздуха,
и я фактически на нем лежу. Могу лежать на животе, могу перевернуться
на спину, могу падать сидя, могу стоя — как хочу. Фантастика!
Однако не забываю поглядывать на секундомер. Я все-таки падаю со
скоростью 50 м/с и времени у меня всего 10 секунд.
На девятой секунде рука на кольце. Дергаю и... Ничего не происходит.
Идет самая длинная секунда прыжка. Ранец раскрылся (наверное) и
из него сейчас по идее должны выходить купол парашюта и стропы,
но на это требуется некоторое время. Я продолжаю падать, а в голове
проносятся мысли: может кольцо слабо дернул, шпильки не вышли, ранец
не расчековался и надо дернуть кольцо еще раз посильнее, может быть
полный отказ по какой-либо иной причине и надо вводить запаску,
или все-таки все нормально и через мгновение парашют раскроется...
Наконец, рывок, и я повисаю на стропах. Осматриваюсь: купол парашюта
— нормально, мое место относительно точки сбора — нормально,
высота раскрытия — как положено. Оцениваю ветер по сносу парашюта.
Ветер серьезный. Несет ой-ой-ой как. Как бы за пределы летного поля
не вынесло.
Есть такое понятие в парашютизме: зафитилить купол. Это значит,
подтянувшись на стропах одной группы, перекосить парашют так, чтобы
он из зонтика над головой превратился в косую тряпку. Скорость снижения
при этом значительно увеличивается и снос по ветру естественно уменьшается.
Разворачиваю парашют в малый снос, фитилю его и падаю до высоты
метров 300-400. Теперь мимо аэродрома точно не промахнусь. Дальше
главное — земля. Разворачиваюсь на стропах, чтобы лететь лицом
вперед. Ноги вместе и ждать землю... Удар. Кувырок. Как пружинка
вскакиваю на ноги и бегу к куполу парашюта, чтобы успеть его погасить
до того, как он наполнился ветром. Помощь оставленных на земле новичков
не понадобилась. Все сделал сам. Осталось только собрать парашют
в сумку, подобрать чехол купола, который падает отдельно, и вернуться
на место сбора.
Володя, Владимир Арсеньевич, если до тебя дойдут
эти строки. Помню тебя и очень благодарен за тот прыжок. Дело не
в прыжке как таковом. Выпуская меня в предельную погоду, ты, будучи
крутым профессионалом, подтвердил, что я в летных делах тоже кое-что
могу. Для меня это было важно. Спасибо!
И, наконец, последний армейский день. Самолет на Москву завтра,
но сегодня в полку прыжки и я прыгаю. Впервые за два года службы
дали высоту выброски 4000 м. Это 60 секунд свободного падения.
Минута! Это сколько же всего можно успеть сделать. И покувыркаться, и
поваляться на потоке, наконец, просто полюбоваться на пейзажи с высоты,
на которой я еще никогда не бывал. Вот только ветер сильноват. Фоновый
8, в порывах 10 м/с.
На предпрыжковой подготовке Володя не сказал мне: "Брысь".
Не подкалывал вопросом: "Кто готов прыгать — шаг вперед".
Он просто спокойно на меня посмотрел. И я также спокойно вышел из
строя. Имея 39 прыжков за душой, я отлично понимал, что ветер
запредельный и поломаться на приземлении легче легкого. Но себя не
обманешь. Если бы он на меня не посмотрел, я бы прыгнул. Никаких
сомнений! Как же: целая минута свободного падения! А потом? Удар о
землю и... Любознательные могут подсчитать, что 5 м/с парашютного
вертикального снижения плюс 10 м/с горизонтальной скорости ветра
— это как из автобуса на полном ходу вывалиться. А затем еще купол
гасить, чтобы по полю не потащило...
Спасибо тебе, Володя. Еще раз спасибо за то, что вовремя остановил
и от беды уберег.
Заметка в копилочку летного опыта. Нормальный
пилот сам знает свои возможности и сам не лезет туда, куда ему лазить
не надо. А у амбициозного новичка внутренние тормоза работают плохо,
и ему нужна нянька в лице инструктора, чтобы она его время от времени
придерживала.
В. Тюшин
Краснодарский край
1988-1990 гг.
|
